Пару лет назад в «Облике» уже выходило большое интервью с Ириной Хрусталёвой, доктором медицинских наук, пластическим хирургом. И вот мы с удовольствием побеседовали снова — для этого анатомического выпуска журнала. Во-первых, с кем, как не с хирургом, разговаривать об анатомии.

Во-вторых, Ирине Эдуардовне всегда есть чем поделиться. Надеемся, вам будет так же интересно, как было нам.

— Ирина Эдуардовна, что сейчас находится в сфере вашего академического внимания? Какую тему вы разрабатываете? Готовите ли к публикации значительный материал? На какую тему, если да?

— В сфере внимания всех, пожалуй, практикующих пластических хирургов, представляющих не только академические, но и практические структуры, находится ситуация с кампанией против имплантации силиконовых протезов для увеличения молочных желёз, подогреваемая СМИ и соцсетями.

Поводом к этому послужила история с отзывом текстурированных имплантов компании Allergan — одного из двух крупнейших мировых поставщиков имплантов.

В неё оказались втянуты практически все страны, в которых развита эстетическая пластическая хирургия.

Сама по себе ситуация не новая, так как начало взаимоотношений женщины и имплантов переносит нас в 70‑е годы прошлого века. Тогда подобное происходило с американскими имплантами молочных желёз, наполненными жидким силиконом первого поколения.

Они были признаны вредными, вызывающими различные онкологические и другие заболевания, что привело к мораторию на их использование в США, отменённому не так уж и давно.

За это время были разработаны принципиально другие типы силиконовых гелей в качестве наполнителя — высококогезивные, сохраняющие форму и не вытекающие даже при разрыве оболочки. Поменялась и текстура последней: она стала шершавой, бархатистой. Импланты даже стали называть «Мишками Гамми», как одноимённые мармеладные конфеты, упругие и бархатистые на ощупь. Сегодня эту разработку используют во всем мире, в том числе и в США, после отмены моратория.

Однако, развитие, как мы знаем, идёт по спирали: маятник снова качнулся — теперь в другую сторону. Речь идёт о вновь возникшем утверждении: силиконовые импланты вызывают нарушение иммунитета и целый ряд больших проблем. То есть опять замаячило грозное название «Силиконовая болезнь».

Как я к этому отношусь? Наверное, я хочу всё‑таки дать объективную оценку происходящему, а не пытаться на волне истерии встать на одну или другую сторону.Поэтому мы и занимаемся научными исследованиями. Это долгая и, могу сказать, достаточно затратная история. Мы действуем в рамках международного гранта и сейчас ничего не опубликуем, потому что работа ещё далека от завершения. Это — одна тема.

— А вторая?

— Поиск анатомических обоснований, которые положены в основу тех или иных наших вмешательств. В первую очередь, это наиболее сложная с анатомической точки зрения область лица и его глубокие структуры. Здесь у нас накоплено очень много материала. Его вполне хватило бы на замечательный, красочный атлас, но…

Это большой труд — обобщить все данные. Надеюсь, удастся выделить для этого достаточное количество времени.

— Укажите на самые острые вопросы из тех, которые сейчас стоят перед практикующими пластическими хирургами.

— Одну из острых проблем я только что обрисовала: это взаимоотношения «имплант и его хозяйка». Другая острая проблема, которая стоит перед практикующими пластическими хирургами, — организационного характера: проблемы лицензирования, аккредитации, легитимности их действий.

Поводом к этому послужили изменения законодательной базы, случившиеся полтора года назад и продолжающиеся сейчас: новые требования к работе клиник пластической хирургии, разработка профессионального стандарта и так далее. Это те этапы профессионального пути, которые проходили хирурги всех стран и которые сейчас проходим мы.

Я к этому отношусь абсолютно спокойно, потому что считаю, что мы должны жить в легальном, легитимном мире и действовать в рамках правового поля. Появление регулирующего механизма — признак прогресса в нашей профессиональной жизни.

— Возможно, за время между двумя нашими беседами появились новые течения и тренды. Чему и как, на ваш взгляд, вашим коллегам стоит поучиться прямо сейчас?

— Мы учимся всю свою профессиональную жизнь. Прямо сейчас? Ответ на этот вопрос не может быть универсальным. Каждый пластический хирург, несмотря на вовлечённость в различные области специальности, всё равно как‑то тяготеет к проведению тех или иных блоков хирургических вмешательств: кого‑то привлекает маммопластика, кого‑то — коррекция живота или бедер, кто‑то больше всего любит «ваять» носы.

Моя любимая тема, например, — всё, что связано с лицом. Абсолютно все виды его омоложения, начиная от совсем малотравматичных и заканчивая полным преображением. Много новых возможностей появляется каждый год. Также большие изменения на концептуальном уровне происходят в ринопластике.

С другой стороны, здравый смысл никто не отменял: все эти «новые революционные технологии», «перевороты в мире эстетической медицины» и прочие предлагаемые профессионалам и потенциальным пациентам «конфетки в яркой обертке» на 99 % оказываются пустышками, фантиками. Хорошо, если безвредными.

Не поддаваться импульсу «Все побежали, и я побежал» — тоже признак профессионализма. Особенно, когда на страницах СМИ постоянно говорят о некоей безоперационной SMAS-подтяжке лица, например. Или о безоперационной липосакции. Это невозможно, сами эти термины — грубая ошибка! Но подмена понятий — уже привычное дело, это чей‑то бизнес.

— Расскажите, пожалуйста, о программе и темах конгресса SPB-2020, организатором которого вы являетесь. На какие аспекты будет сделан упор в этот раз? Какие эксперты выступят? Какого эффекта для участников вы хотите добиться?

— Пару слов об истории этого конгресса. Что такое SPB-2020? SPB — это наш город Санкт-Петербург. С одной стороны. С другой стороны, аббревиатура SPB обозначает название конгресса, которое расшифровывается как Science. Practice. Beauty — «Наука. Практика. Красота». И эта игра аббревиатур SPB мне кажется довольно‑таки оригинальной.

Будет проведён первый конгресс, организатором которого является мой родной Первый медицинский государственный университет имени академика И. П. Павлова.

Президентами этого конгресса будут ректор университета, академик Сергей Фёдорович Багненко и наш главный специалист по пластической хирургии, заведующая кафедрой пластической хирургии Национального исследовательского университета имени Н. И. Пирогова доктор медицинских наук Наталья Евгеньевна Мантурова.

Я являюсь председателем организационного комитета, человеком, который занимается научной программой. Эта работа мне хорошо знакома: девять лет до этого я занималась тем же в другом проекте, вместе с моими московскими партнёрами.

На какие аспекты будет сделан упор на этом форуме?

Учитывая, что организатором является не коммерческая, не дистрибьюторская компания, а академическая структура — университет, есть возможность, наверное, больше внимания уделить докладам, не привязанным к бизнесу.

Я хочу сказать, что все основные отечественные докладчики — мои друзья, коллеги и люди, которых я безмерно уважаю с профессиональной точки зрения, — согласились участвовать в этом конгрессе. И сейчас я как раз занимаюсь подготовкой программы, переговорами.

У нас будет очень много интересного. Аспекты самые животрепещущие. Формат, по сравнению с моим предыдущим опытом, будет немножечко изменён, но революций не ждите.

Любой конгресс — это ведь не только выступления в формате лекций. Я постараюсь сделать больше панельных дискуссий на, я бы сказала, провокационные темы. Пока что не буду их озвучивать, потому что июнь ещё далеко.

Компания-провайдер, организующая само мероприятие, — это компания-провайдер «Альта Астра», организующая само мероприятие, сотрудничает с университетом, занимается исключительно проведением конгрессов и ничего не продаёт. Она готовит совершенно потрясающий гала-ужин в таком месте, которое запомнится всем наверняка. Поэтому, конечно же, я очень хочу, чтобы наши коллеги, как санкт-петербуржцы, так и коллеги из других городов и стран, приехали и поучаствовали. Мы стараемся и готовимся.

— Тема этого номера — анатомия. В России традиционно сильна медицинская и уже анатомическая школа, однако диссекционные курсы чаще всего ведут иностранные коллеги. Как вы относитесь к этой практике? В частности, к инъекционно-анатомическим курсам для врачей-косметологов? Должны ли они быть? И какими, если да?

— Я соглашусь с тем, что в России существует очень хорошая анатомическая школа. Как по классической, так и по прикладной анатомии. Более того, у нас уже сейчас, наверное, появилась своя школа прикладной анатомии для пластических хирургов и дерматокосметологов.

Надо сказать, что эта школа не возникла из ниоткуда.

Конечно же, мы очень много взяли у своих иностранных коллег, с которыми продолжаем сотрудничать. Поэтому сам факт того, что диссекционные курсы проводят иностранные коллеги, не вызывает у меня никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных. Важно не то, что это иностранный коллега или нет, важна личность того, кто преподаёт.

Надо сказать, что людей, которые профессионально и грамотно проводят диссекционные курсы, как отечественных коллег, так и зарубежных, не так много.

Казалось бы, загляни куда‑нибудь за угол, а там очередной анатомический курс. Но это уже история, которая не имеет никакого отношения ни к науке, ни к обучению.

Уровень таких курсов, совершенно безвестных, бывает очень низким. И, конечно же, специалист, который первый раз решил пойти на анатомический курс, поставлен перед необходимостью выбора. Зачастую этот выбор трудно осуществить. Что может являться критерием к тому, что этот курс стоит посетить?

Во-первых, его репутация и длительность существования на рынке этих услуг. Я могу в качестве примера привести наши собственные анатомические курсы. Мы были, наверное, одними из первых в стране, если не первыми, кто ввёл эту форму обучения специально для косметологов, дерматокосметологов и пластических хирургов, используя нефиксированный материал и привлекая очень уважаемых иностранных специалистов: Ива Сабана, Сальвадоро Фундаро, а также нашего замечательного топографического анатома Владимира Леонидовича Петришина из Первого медицинского университета.

И, конечно же, учитывая, что я ездила и продолжаю ездить по аналогичным мероприятиям по всему миру и имею возможность сравнить, могу сказать, что наш курс находится на очень хорошем уровне, потому что сочетает в себе не только анатомические знания, не только обязательную диссекцию для всех участников в нём, но ещё и проведение live injections — так называемого разбора клинических случаев, что тоже является его неотъемлемой частью.

Стоимость такого курса не может быть низкой. Это нонсенс. Если вам предлагают куда‑то поехать за 20 тысяч рублей, знайте, что вы не получите ничего из того, что вы можете получить на курсах, которые кажутся вам дорогими.

У нас существуют хорошие профессиональные отношения с теми, кто проводит анатомические курсы в Москве и других городах. Мы все друг друга знаем и ценим.

Одним словом, курсы бывают разными. Должны ли быть эти курсы? Конечно, да. Какими? Мы, естественно, не идеал, но стремимся им стать.

Во всяком случае, нужно узнавать, кто проводит курс, выбранный вами для обучения. Это должны быть, безусловно, opinion-лидеры в своих направлениях. Анатом, не погружённый в клиническую работу по вашей специальности, вряд ли в одиночестве расскажет и покажет вам то, чего вы от него ждёте.

С другой стороны, если курс проводит соло пластический хирург или дерматокосметолог, вряд ли он глубоко осветит вопросы анатомии, с той точностью, с какой это сделает анатом. Поэтому, как правило, нужен тандем. А, может быть, и 3—4 участника — это ещё более интересно.

— И традиционно, что бы вы хотели пожелать коллегам в наступившем году?

— Много бы хотела пожелать. Чтобы мы жили с вами в честном профессиональном мире, счастливом мире, в нашей стране, во взаимодействии со всеми окружающими, чтобы он был наполнен любовью, радостью, приятными ощущениями от результатов нашей с вами работы. Ну и, конечно, здоровья.

Автор: Регина Бурмистрова, издатель «Облик. Esthetic guide».

Журнал: Облик. Esthetic guide №1(34)